Мы в храм приходим, чтобы успокоить душу
И потому, что память нам дана
Прощенья попросить у Бога
и чтоб мог Он нас послушать,
Простить, уж если есть наша вина.

Нам надо чаще ставить пред иконой свечи,
Молитву про себя тихонько повторять,
Воспоминания тогда и остаются вечны
О людях тех, кого успели потерять...

А за того, кто дорог нам и с нами рядом
О здравии должны мы попросить
У всех святых с печальным взглядом,
Чтобы потом в душе тепло их глаз носить

По жизни легче жить, если во что-то верить,
Что кто-то рядом, помогает нам
А мы -- мы можем все Ему доверить,
А Он указывает нам дорогу в тот далекий Храм!

А.Л. Бернардуччи

Схиархимандрит Макарий и Церковь Св. Вмц. Екатерины на Васильевском острове.

С 1827 по 1840 год прихожанином церкви святой великомученицы Екатерины на Васильевском острове был сын тульского купца 1-й гильдии, потомственного почетного гражданина Ивана Денисовича Сушкина — Михаил Иванович Сушкин, впоследствии схиархимандрит Макарий, выдающийся духовный подвижник и один из главных деятелей Русского Афона второй половины XIX века. Отец Макарий (Сушкин) с 1875 по 1889 гг. был настоятелем знаменитого Русского на Афоне Свято-Пантеилеимонова монастыря в Греции, «нашего Афона», как его называли в XIX столетии.

Семья Сушкиных — отец Иван Денисович (22.1.1786 – 19.04.1868), его супруга Феодосия Петровна и четверо сыновей Василий (25.12.1812 – 6.01.1895), Иван ( 1818 г.р.), Михаил (17.10.1820-19.6.1889) и Петр ( 1825 г.р.) — жила в Петербурге по торговым делам в 1820-1850 гг. Иван Денисович Сушкин был главой крупного торгового дома, совершавшего в год сделок, в т.ч. и заграничных, на 10 млн рублей. Кроме того, Сушкиным с конца XVIII в. принадлежала фабрика по сортировке щетины, которая «шла только к Санкт-Петербургскому порту для продажи заграничным торговцам», принося десятки тысяч рублей прибыли. Сушкины владели также воскобельным заводом, где в год выбеливалось воска на 150 тыс. рублей, чистый мед шел в Москву, а выбеленный воск — к Санкт-Петербургскому порту.

Для Михаила Ивановича Сушкина Петербург стал городом, где прошла его юность, где он получил духовное воспитание — домашнее от очень набожной матери, и церковное — в приходе церкви св. вмч. Екатерины на Васильевском острове в Петербурге.

«Квартира наша была на Васильевском острове в первой Кадетской линии, между Малым и Средним проспектами, — воспоминал о. Макарий (Сушкин). — В доме купца Голубина, в приходе церкви св. Екатерины, возле самой церкви».

Михаил Сушкин далеко не сразу принял православные семейные традиции. В своих мемуарах он честно признается, как лень было, например, просыпаться рано утром, особенно в темные петербургские зимы. «Каждое воскресенье летом к всенощному бдению мы обязаны были ходить и становиться вместе с отцом, что нам очень не нравилось. Зимою будили нас к заутрени, к которой в особенности я всегда лениво вставал, за что нередко оставался без утреннего чаю. Ранней литургии мы постоянно всегда бывали, где, по обычаю, подавались две просфоры: одна за здравие, другая за упокой и с громадным поминанием».

Но постепенно и для него богослужения стали неотъемлемой частью жизни. Вот, например, какими запомнил о. Макарий (Сушкин) дни Великого поста и Пасхи:

«Во все воскресные дни Великого поста мы ходили ко всем службам церковным <…> Нередко на второй неделе нас заставляли говеть вместе с матушкою и уже тогда мы неопустительно ходили ко всем службам. Из школы к часам ходили в церковь Благовещения, а в среду и пяток в свою приходскую церковь св. Екатерины. <…> В нашем приходе был священник Иоанн Мелиоранский, наш же туляк, которого мы уважали и любили. <…> За исповедь мы давали священнику по рублю серебром. Я обыкновенно старался исповедоваться утром, и священник не тяготился этим. Приобщались мы все у ранней литургии, причем много ставили свеч к образам и, обычно полагалось бутылка вина и пять просфор в алтарь. Мы все становились на левый клирос, где не было певцов, а только одни причастники. Это делала матушка для того, чтобы лучше выслушивать службу. По приобщении святых Таин, если была поздняя литургия, матушка оставалась, а мы уходили, чтобы застать отца, когда он не ушел по делам.

<…> Страстная седмица проводилась так: если кто-нибудь говел из нас, то должен был являться к литургии прежде освященных, а кто не говел, то довольствовался утренней, затем ходили в школу. В среду отпускались с разными наставлениями от учителя, который говел всегда на страстной седмице. Остальные дни: четверток, пятницу и субботу мы ходили ко всем службам неопустительно. Всю неделю мы кушали без масла, а в пятницу — один раз после выноса плащаницы, также и в субботу после литургии. Хотя и бывала тогда ранняя литургия в субботу, но после нее не позволялось кушать. Пришедши от литургии и, напившись чаю, мы преспокойно отправлялись с отцом в противолежащую лавку для покупки десерта. Кто был взят в эту лавку для того составляло верх блаженства, ибо можно было хоть потихоньку полакомиться. Пришедши из лавки и, напившись чаю, все погружались в глубокий сон, кроме меня. Я убегал в церковь не Деяния читать, но посмотреть, немножко помолиться и расставить свечи, которые мне поручались. Сим поручением я очень интересовался. Окончивши поручение, я приходил домой. У нас уже начинали подыматься к заутрени.

Одевшись во все новенькое, мы уходили к утрени с отцом, где, пользуясь многолюдством, мы убегали в алтарь и там, в числе самых знаменитых прихожан, рисовались впереди. Мое удовольствие было похристосоваться прежде домашних с священнослужителями и видеть всю церемонию: как начиналась утреня, как совершалось каждение и т. п. Но окончании утрени, мы оставались на раннюю литургию. Все это оканчивалось к трем часам утра. Обычно в то время в Петербурге начиналась утреня к 12 часам, что возвещалось 101 выстрелом в Петропавловской крепости, чего мы ждали с нетерпением, также, как и окончания литургии. И что за неописанный восторг был за этой утренней! Едва ли он повторялся когда-нибудь в возрасте. Это было лет до 15. Пришедши от литургии, мы христосовались со всеми и разговлялись. К этому (времени) были приготовлены и артос, и крещенская св. вода, потом антидор и просфоры и затем разговлялись. При этом давалось наставление всегда есть, как можно меньше, но мы все в конце пасхи всегда делались нездоровы.

<…> Всю Пасху мы ходили по всем службам, которые отправлялись весьма скоро. А что нас занимало, то это — крестный ход кругом церкви каждый день с артосом после литургии, а в субботу — после утрени. Тогда уже ранней литургии не бывало, но поздняя, по случаю раздачи артоса, который мы считали за непременное получить, хотя нам присылали его (т. е. на дом)».

Запомнилось о. Макарию и как в семье отмечали праздник Святой Троицы: «В день св. Троицы, так как не бывает ранних литургий, то мы спали более обыкновенного, а между тем отец посылал покупать березок, рябины, которые покупались в большом количестве для квартиры нашей, и пуки цветов, которые мы все развязывали, отбирая самые лучшие для отца и матери. К этому кто-нибудь приносил (еще) из сада. Мы связывали как себе, так и прислуге и отдавали каждому, а сами расставляли березки по комнатам. <…> Церковь на Троицу тоже убиралась разными деревцами».

В 16-летнем возрасте, как вспоминал о. Макарий, его впервые стали посещать мысли о духовном поприще. Его тяготил образ жизни отца и старших братьев — жизнь делового человека, с конфликтами с приказчиками и поставщиками, денежными счетами. Он увлекся чтением духовных книг, так как, по его собственному выражению, его «мысль более и более распространялась к духовному, озарялась неземным желанием — быть последним рабом какой-нибудь обители». Но это юношеское желание, как признавал о. Макарий, «посеялось видно на камни» и созрело до осмысленного решения спустя 12 лет.

В 1848 году Михаил Иванович Сушкин уговорил родителей отпустить его в паломническую поездку на Афон, перевернувшую его жизнь. 27 ноября 1851 года он был пострижен в схиму. 22 февраля 1853 года о. Макария рукоположили во диакона, через два года с небольшим, 3 июня 1856 года – во иеромонаха. А 20 июля 1875 года о. Макарий был торжественно избран игyменом Пантелеимонова монастыря.

Отец Макарий стал первым русским настоятелем православной обители на Святой Горе и почитается РПЦ как выдающийся духовный подвижник. Приведем слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла об о. Макарии:

«Архимандрит Макарий возвел жизнь управляемой им обители на небывалый доселе уровень. Строительство нового архитектурного ансамбля и бережная реставрация древнейших церковных зданий велись одновременно с созданием крупнейшего просветительско-издательского центра. Организация многочисленных подворий и проведение широкой благотворительной деятельности послужили тому, что монастырь святого Пантелеимона стал одним из центральных по своему духовному значению среди прочих афонских монастырей. Главным достижением отца Макария стало укрепление связей Русского Афонского Пантелеимонова монастыря с Русской Православной Церковью. Духовная и благотворительная деятельность монастыря привлекала множество паломников. Поступающие щедрые пожертвования шли на созидание новых храмов и обителей, тем самым делая русский вклад в жизнь Святой Горы все более весомым».

Отец Макарий умер 19 июня 1889 года. По давней афонской традиции, через три года со дня его кончины — 18 июня 1892 года, были извлечены из земли останки старца: кости оказались чистыми и светлыми, что на Афоне принимается как свидетельство благополучного состояния души почившего в загробном мире.

Схиархимандрит Макарий причислен к лику святых для местного почитания в Тульской митрополии и входит в Собор тульских святых как праведник Макарий (Сушкин).

Связь между отцом Макарием (Сушкиным) и Петербургом сохранялась и после отъезда его из России и принятия схимы инока на Афоне — через старшего брата Василия Ивановича Сушкина. Он единственный из братьев навсегда остался в Петербурге, жил здесь с женой и сыновьями Василем и Иваном, торговал на Санкт-Петербургской Бирже. Василий Иванович Сушкин неоднократно навещал о. Макария на Афоне, делал монастырю щедрые пожертвования. Отец Макарий упоминает подаренные братом Василием предметы церковной утвари и драгоценные украшения: «Сосуд прекрасный в обители первый», «подсвечники, парча, штофная материя, газы, книги» и т. п. предметы. Из Афона в Петербург Василий Иванович тоже возвращался с подарками от брата. С 1877 по 1880 гг. В.И. Сушкин был церковным старостой церкви св. вмч. Екатерины на Васильевском острове. Он участвовал в благоукрашении храма, жертвуя переданные отцом Макарием иконы, принадлежавшие кисти иконописцев монастыря на Афонской горе. Василий Иванович Сушкин умер в 1895 году и похоронен на Смоленском православном кладбище рядом со своими сыновьями.


Литература:
1. «Игумен русских афонцев – старец Макарий. Жизнеописание и творения схиархимандрита Макария (Сушкина)» // «Русский Афон ХIХ-ХХ веков»,
Том 9, ч. 2. — Издание Русского Свято-Пантелиемонова монастыря на Афоне. 2016.
2. Леонтьев К.Н. Воспоминание об архимандрите Макарии, игумене Русского монастыря Святого Пантелеимона на горе Афонской. М. 2009.
3. Парамонова И. Отец Макарий (Сушкин): от Тулы до Святого Афона /ТЕВ, 2010, № 13.